Войска перешли к новому порядку управления Россиею без нарушения присяги.
Мне, старому служаке, хотя и глубоко сочувствующему новому строю жизни России, все же было бы непосильно изменить присяге, но, конечно, мое решение касалось бы только меня лично, войскам же и населению надлежало признать новое правительство даже и в том случае, если бы царская власть была бы свергнута насильственным путем.
Ныне я могу с спокойною совестью работать на пользу родины, пока то будет соответствовать видам нового правительства.
8 марта.
Чувствую себя помолодевшим и, ловя себя на радостном настроении, несколько смущаюсь: точно и неприлично генерал-адъютанту так радоваться революционному движению и перевороту. Но так плохо жилось
всему русскому народу; до такой разрухи дошли правительственные слои, так стал непонятен и ненавистен государь, что взрыв стал неизбежен. Ликую потому, что без переворота являлась большая опасность, что мы были бы разбиты, и тогда страшная резня внутри страны стала бы неизбежна.
29 апреля
Керенский настроен довольно бодро. Считает, что революция нам далась «безумно дешево».
кн. Львов мне сказал, что они вовсе не ожидали, что революция так далеко зайдет. Она опередила их планы и скомкала их. Стали щепками, носящимися по произволу революционной волны.
1 мая
(некий мужчина в трамвае):
Затем он рассказал, что был полтора года в плену, выпущен по доброте врача, признавшего его душевно-больным; что все немцы, за малым исключением, жестоки, думают только о себе, что боятся своих офицеров бесконечно и что голодают. Ему приходилось из присланных ему сухарей совать сухарик в руку голодному немецкому часовому.
Дневник генерала Куропаткина.
Красный Архив т.25
