Права она или нет - это моя страна
https://en.wikipedia.org/wiki/Stephen_Decatur
И есть его (словечка) разбор мудрым Честертоном:
Со всех сторон мы слышим сегодня о любви к нашей стране, и все же тот, кто в буквальном смысле слова испытывает такую любовь, должен быть озадачен этими разговорами, как человек, который слышит от всех людей, что луна светит днем, а солнце - ночью. В конце концов, он должен прийти к убеждению, что эти люди не понимают, что означает слово любовь, что они подразумевают под любовью к стране не то, что мистик подразумевает под любовью к Богу, а что-то вроде того, что ребенок подразумевает под любовью к варенью. Для того, кто любит свою родину, например, наше хваленое безразличие к этике национальной войны - это просто загадочная белиберда. Это все равно, что сказать человеку, что мальчик совершил убийство, но что ему не стоит беспокоиться, потому что это всего лишь его сын. Здесь, очевидно, слово любовьупотреблено без смысла.
Суть любви - быть чувствительной, это часть ее обреченности; и тот, кто возражает против одного, непременно должен избавиться от другого. Эта чувствительность, доходящая иногда до почти болезненной чувствительности, была отличительной чертой всех великих любовников, как Данте, и всех великих патриотов, как Chatham.
Слова Моя страна, права она или нет- это то, что ни одному патриоту не придет в голову сказать, разве что в отчаянном случае. Это все равно, что сказать: Моя мать, пьяная или трезвая. Несомненно, если мать порядочного человека пьет, он разделит ее беды до последнего; но говорить так, будто он будет в состоянии безразличия к тому, пьет его мать или нет, - это, конечно, не язык людей, познавших великую тайну.
То, что нам действительно нужно для расстройства и свержения глухого и буйного джингоизма, - это возрождение любви к родной земле. Когда это произойдет, все пронзительные крики внезапно прекратятся. Ибо первый признак любви - это серьезность: любовь не приемлет бутафорских бюллетеней и пустой победы слов. Она всегда будет считать лучшим самого откровенного советчика.
On all sides we hear to-day of the love of our country, and yet anyone who has literally such a love must be bewildered at the talk, like a man hearing all men say that the moon shines by day and the sun by night. The conviction must come to him at last that these men do not realize what the word ‘love’ means, that they mean by the love of country, not what a mystic might mean by the love of God, but something of what a child might mean by the love of jam. To one who loves his fatherland, for instance, our boasted indifference to the ethics of a national war is mere mysterious gibberism. It is like telling a man that a boy has committed murder, but that he need not mind because it is only his son. Here clearly the word ‘love’ is used unmeaningly. It is the essence of love to be sensitive, it is a part of its doom; and anyone who objects to the one must certainly get rid of the other. This sensitiveness, rising sometimes to an almost morbid sensitiveness, was the mark of all great lovers like Dante and all great patriots like Chatham. ‘My country, right or wrong,’ is a thing that no patriot would think of saying except in a desperate case. It is like saying, ‘My mother, drunk or sober.’ No doubt if a decent man’s mother took to drink he would share her troubles to the last; but to talk as if he would be in a state of gay indifference as to whether his mother took to drink or not is certainly not the language of men who know the great mystery.
What we really need for the frustration and overthrow of a deaf and raucous Jingoism is a renascence of the love of the native land. When that comes, all shrill cries will cease suddenly. For the first of all the marks of love is seriousness: love will not accept sham bulletins or the empty victory of words. It will always esteem the most candid counsellor the best.
Джингоизм определяется Толковым словарём русского языка Ушакова как «шовинистический национализм в Англии». Согласно Большой советской энциклопедии, «для джингоизма характерны пропаганда колониальной экспансии и разжигание национальной вражды».
Кто такой Чэтэм, я не знаю. Может, William Pitt, the Elder, also called (from 1766) 1st Earl of Chatham ?
