Уважаемый о. Кирилл Говорун в интервью радио «Свобода» сказал, что погружение РПЦ в Z-пропаганду положило конец 30-летнему возрождению православия в России.
Я с этим не согласен.
Многие события, которые некоторыми переживались как нравственные катастрофы, на самом деле были живительными глотками для возрождения традиционного православия.
Это прежде всего жажда «обновленцев» подружиться с советской властью, позаимствовав ее лексикон и встав позу сознательного сервилизма. Их косметические попытки реформировать некоторые обряды или каноны были порождением чего-то более маркерного для православия: госсимфонизма. И потому обновленчество было не возрождением апостольского века, а ренессансом века имперскаго.
Но это были слишком ранние предтечи слишком медленной весны. «Тихоновцы» со временем сумели победить обновленцев на чемпионате по сервилизму. Последовал сталинский церковный ренессанс, недавно воспетый патриархом Кириллом. И вытекающее из него никодимовское «октябрьское богословие».
В 1990-е начало возрождаться то, что было прежде. А вот то, что мы с о. Кириллом и многими иными воспринимали как православие, в истории просто никогда не существовало, а потому и возродиться не могло. Да, любимые нами черты православия были, но они были лишь частью огромного «наследства». Причем частью, не самой знакомой и не самой любимой большинством «носителей традиции».
Гуманисты Антонии Сурожские встречаются на страницах церковной истории, истории богословия и даже истории святости так редко, что каждая встреча с чем-то похожим воспринимается как открытие и чудо.
А вот Z-пропагандистов, для которых не проблема оправдать жестокости государя, освятить военный поход или призвать к изгнанию еретиков, полно во всех веках, начиная с конца четвертого.
В неофитской юности меня очень возмутила книга «История религии», написанная Александром Ельчаниновым и Павлом Флоренским (одноклассниками по гимназии). Книга и самом деле не шедевр. Но возмутила меня глава о православии. . Вместо ожидаемой мною философской апологетики догматов это было описание нравов и обрядов. Глава о православии начиналась так: «у нас настоящая христианская жизнь разжижена таким огромным количеством язычества, даже в самой церкви, что получается впечатление, будто эти благодатные силы капают скупыми росинками, и то, что раньше давалось само собою, теперь достается с неимоверными трудами». Далее следовало скорее этнографическое описание русского православия, перемежаемое славянофильскими штампами.
Сейчас я понимаю, что так честнее. Что надо описывать не колбу с выпаренным из истории субстратом «чистого православия», а то, что реально определяло судьбы людей и народов и при этом называло себя православием.
История православия знает много примеров, когда веры исцеляла от похоти блуда, от пьянства, порой даже от похоти индивидуальных власти и богатства. Но лишь единицы освобождались от корпоративной гордыни — племенной и конфессиональной гордыни — и не ликовали при виде или воспоминании «наших побед и завоеваний». И то это были единицы, исторгнутые из родной социально-культурной среды — типа св. Николая Японского и того же Антония Сурожского.
И поэтому я считаю патриарха Кирилла много более аутентичным носителем православия, чем митрополит Антоний. И не случайно, будучи в Лондоне, Кирилл в своей проповеди в храме, где служил Антоний, упомянул о нем лишь минимально и крайне сухо (https://diak-kuraev.livejournal.com/1365473.html).
И как могло то самое худшее не возродиться, если оно не было раскаяно. Учебники всех уровней (от приходского до академического) не содержали ни йоты осуждения церковных богатств, кастового расслоения самого духовенства, церковного властолюбия, церковного империелюбия и просто архиерейского блядства с любыми имущими власть иметь епископов. Не было никаких официальных (соборных и т.п) отмежеваний от этого. Церковный майнстрим и официоз от этого никуда не уходили — понятно, что оно в них и проросло.
Да, этот «парад гордости» отпугивает интеллигенцию. Что ж, Русская церковь и ранее жила и даже процветала в те столетия, когда российская интеллигенция сторонилась ее. И потому вполне способна процветать и впредь, не имея никакого никакого нравственного авторитета среди «образованных классов». Людям нужны обряды и легкие ответы на тему «за что мы любим себя». Вот это церковь готова предлагать в изобилии и с удовольствием.
Имперской церкви хорошо именно в империи. А если вдруг империя даст дуба, ее родная церковь окуклится и будет ждать следующего своего возлюбленного Равноаппостольного.
Церковные риторы вновь будут тысячеустно твердить «церковь всегда выступала против войны и насилия», и особи с памятью золотой рыбки будут умиленно кивать плавниками.
Особо хитрые проповедники на вопрос какого-нибудь затесавшегося студентика — «А как же...», будут мягко, терпеливо, авторитетно и аргументировано пояснять: «Нет, даже в тех непростых условиях наша церковь была против войны и агрессии. Вот я вам зачитаю слова архимандрита Кирилла Говоруна...».
И во время благоприятно возрождение исторических нажитков и болячек продолжится.
